Иван Нави

Остановка в нашем повествовании о гибели Винсента Ван Гога вызвана несколькими причинами. Но это все видимые и достаточно внешние причины. Внутренние причины, которые заставляют нас искать внешние оправдания, намного сложнее и весомее. Переживания, связанные с «Осенью в Арле» нам очень неприятны. До сих пор мы писали достаточно спокойно, насколько

может писать спокойно неравнодушный к другу, убитому жестоко и цинично, человек. Мы приводили цитаты из писем, источники и все остальное, требуемое для подобного обвинения. Но чем быстрее мы приближаемся к сентябрю 1888 года, чем больше мы рассматриваем картины того периода, читаем письма Вина, тем менее спокойно можем говорить, тем страшнее нам видится трагедия, разыгравшаяся в те три месяца в захолустном городишке Прованса, в Арле. Картины Ван Гога, написанные «до» и «после», показывают внимательному человеку страшную потерю для живописи.

Способный видеть зарождающееся, поймет, что мы потеряли, и кого сначала довел до сумасшествия, а затем дважды убил гоген. И, если учесть, куда он после всего этого завел живопись, то вина его будет настолько страшной, что талантом ее не покроешь.

«Я не интересуюсь личностью, мне нравятся стихи» написала мне сейчас одна очень симпатичная особа.

дантес ван геккерн, говорят, писал неплохие стихи. Но мы с Вами, уважаемый читатель, не станем их читать, как и смотреть картины гитлера.

Так вот, о внутренних причинах. Проиграет дело прокурор, взявшийся обвинять убийцу друга. Эмоции от описания этой "расчленёнки" убьют холодное изложение фактов. Но мы не собирались составить просто обвинительное заключение, и выдвинуть его в суде. Целью нашей работы было рассказать всем интересующимся, что им скармливают, называя это "правдой о Ван Гоге и гогене". Сплошные заменители правды, вроде Е245, заменителя мяса, содержащегося в мясных продуктах. И мы столкнулись с дилеммой: или мы станем продолжать писать в прежнем ключе, приводя выдержки и ссылки; или, как делает опытный адвокат, будем говорить сплошной, непрерывной речью, направленной к Вашим сердцам, уважаемые присевшие (у экрана) заседатели.

Землетрясение на Таити стало нам тем знаком с Небес, который подсказал нам, что второй путь наиболее верен.



Дело в том, что гоген умер на Таити. И самым достоверным источником об этом чудовище мы считаем книгу шведского ученого Бенгта Даниельсона (Bengt Danielsson) «Гоген в Полинезии». Этот ученый, чуть ли не единственный автор, из известных нам, подошел к биографической книге, как к нормальному научному исследованию: источники, библиография, максимальная достоверность. 

Б-жественное наказание по принципу «мера за меру», в случае с гогеном, было соблюдено полностью, и настигло довольно скоро. Его обманули те, кого он считал своими друзьями. Они бросили его умирать в нищете, настоящей, а не вымышленной, и в одиночестве.

Но давайте вернемся из 1903-го в август 1888-го.

Вин находится в самом светлом своем состоянии. И картины, ежедневно выходящие из под его руки, наполнены этим светом. Природа Прованса позволила ему слиться с ней, впустила в свое сокровенное, поддавшись неимоверному натиску его огромной жизненной силы. Фигуры почтмейстера и зуава , натюрморты с подсолнухами, пейзажи – все получается. Картины настолько точны и соответствуют натуре, что Винсент в письмах позволяет себе чуть-чуть гордости. Гоген должен оценить эти несомненно удачные картины. Но скоро он напишет брату

562 — первая половина декабря1888

Гоген советует мне смело давать волю воображению: то, что создано воображением, всегда кажется более таинственным...

А о таинственном можно больше говорить и его проще продавать, превращая искусство в шарлатанство,  добавим мы. Но эти забеги вперед отвлекают от нити повествования.

Весь август и сентябрь наполнены желтым цветом, цветом подсолнухов и полей, желтым солнцем, которое так давно пытался изобразить, и одновременно картинами ночи, ночного кафе. Синего с желтым.

  Дополнительные расходы брата в письмах приобретают вид капитальных вложений, сулящих прибыли в ближайшее время. Кроме того, что Тео приобретает керамику гогена, он субсидирует покупки Вина к приезду гениального друга. Южная мастерская, где будут останавливаться «бедные клячи» – современные художники – начинает приобретать видимые очертания. Вопреки планам гогена вовлечь в поддержку художников своих братьев-банкиров.

498 — ок. 16 июня

Нахожу довольно странной одну подробность проекта Гогена. Сообщество обещает оказывать художнику поддержку при условии, что последний предоставляет ему десять картин.

Если на это согласятся хотя бы десять художников, банкиры прикарманят для начала сразу сто полотен. Дорого же обойдется поддержка этого еще не существующего сообщества!

Желтый домик, любовно написанный Вином – обитель истощенных. Тео – покровитель и меценат, покупающий их творения.

  Мы не раз говорили о том, что Винсент имел очень хорошее художественное образование. Его письма – пособие художникам, написанное не искусствоведом, а знатоком искусства, посмотревшим в подлинниках огромное количество картин в музеях Гааги, Антверпена, Амстердама, Лондона и Париж, Монпелье и Марселя. Почитайте письмо Бернару:

Б 13                                                   [Арль, конец июля 1888]

Что до тебя, то я всячески настаиваю, чтобы ты сначала тщательно изучил великих и малых голландцев, а потом уже судил о них. Ведь в данном случае речь идет не просто о драгоценных камнях, но о чуде из чудес.

И потом мало ли стразов среди бриллиантов?

Я, например, двадцать лет изучавший школу моей страны, в большинстве случаев просто молчу, когда речь заходит о ней, — настолько неопределенны и расплывчаты мысли людей, спорящих о художниках севера.

Тебе же я могу сказать одно: «Присмотрись к ним получше — право, они стоят того». Вот, скажем, я утверждаю, что луврский Остаде, «Семья художника» (мужчина, женщина и десяток малышей), — картина, достойная бесконечного изучения и размышления, равно как и «Мюнстерский мир» Терборха. Если же художники, даже те из них, кто приходит в Лувр изучать голландцев, сплошь да рядом не замечают тех картин, которые я лично предпочитаю остальным и нахожу самыми изумительными во всей галерее, то я не удивляюсь этому, так как знаю, что мой выбор обусловлен таким знанием предмета, какое отсутствует у большинства французов.

При этом сын пастора воспитан в скромности, граничащей с самоуничижением. Противодействие этих сил внутри человека рождает Художника, как противодействие сил в часах рождает время. Глядя на картины, написанные в Арле, Вин не мог не видеть свой прорыв за пределы возможного. Но скромность не позволяла ему признать очевидное – ежедневное создание шедевров. Желание уйти в тень, отдать первенство кому угодно, хотя бы и гогену, снисходительно готовому одеть на себя лавровый венок - это вполне нормальное чувство скромного человека.

Своими манипуляциями «поеду - не поеду в Арль» биржевой маклер начинает в сентябре «свою игру на уничтожение», а закончит в декабре "уеду – не уеду из Арля". Нет для благородного человека, какими, несомненно, и по происхождению и по жизни, являлись братья Ван Гог, страшнее и невыносимее состояния, чем неопределенность. «Да. Нет. Прямая линия. Цель» - так Ницше выразил суть благородного человека.

Если мы попытаемся, от противного, коротко выразить суть низкого человека «Да, но если…Нет, но может быть…Зиг-заг…Цель? Хорошо поесть! И, желательно, за чужой счет»

Страшно то, что при столкновении двух таких людей побеждает второй тип. Но Время - самый правдивый джентльмен, всё расставляет на свои места.

  Добившись своими «сомнениями»  от Тео, покупки двух картин,  Гоген отправляется в Арль.

Что он там встречает? Испачканного красками мыслителя, которому физическая пища давно неинтересна. Продажа – не цель. Бордель – не место удовлетворения похоти, а место для размышления. Какой прекрасный объект для надменного смеха!

  «Арль – это самая жалкая дыра на юге» Так гоген оценивает то, что Винсент называет «южной Японией во Франции».

Но на стенах Желтого дома висят «Подсолнухи» и оценить их стоимость, в случае появления у Вина имени – гоген в состоянии. Не говоря о портретах. Никогда еще, со времен Рембрандта, цвета не отображали характер натуры так, как в портрете почтмейстера, или лейтенанта Милье, и в японском автопортрете.

Теперь давайте зададимся вопросом, что думает биржевой маклер, увидевший потенциально сильного конкурента своему товару, при этом конкурент заглядывает в рот, и не очень понимает, какой денежный потенциал заложен в его картинах. Прочитав много, из написанного этим прохвостом, мы позволим себе это предположение, поскольку мышление его было очень примитивным. Так часто бывает с теми, кто считает себя умнее всех.

«Никакой иронии человек в измазанной краской синей робе не понимает. Ему не ведомы удовольствия материального мира. Он постоянно мучается расходами своего состоятельного брата, и рассуждает о высоких материях, пребывая в совершенной нищете, не понимая, что смешон. Но его брат, он силен в продвижении к цели – продаже. И пятьсот франков – вполне серьезная сумма за терпеливое отношение к этому сумасшедшему…А что? Это идея! Сделав из него сумасшедшего, я убиваю несколько зайцев сразу. Покупать картины сумасшедшего может только такой же, как он. Кто захочет признать себя дебилом? Спасибо обывателям Арля, подсказавшим такую простую и беспроигрышную схему. Ведь они уже несколько месяцев наблюдают явление сумасшедшего в своем маленьком городе. В Париже его не заметили. Рядом с Тулуз Лотреком,  Винсент Ван Гог выглядел верхом разумности. А Сёра, и Синьяк, уважающие этого придурка, коими сами являются со своими точками на холсте, разве они признаются, что общались с дебилом?     Винсент водит меня по окрестностям Арля и взахлеб расхваливает виды. Какая мне разница, что вокруг меня?! Важно то, что внутри. Фантастическая декорация – вот то, что пользуется спросом. И разговоры о мистическом содержании картин, понятных только самому художнику. А потому предложение должно быть направлено в эту сторону. Но доказать, что этот знаток искусства сошел с ума – надо не кому-нибудь, а его брату. Тем более, что Винсент и сам не уверен в своей вменяемости. Он говорил, что у них есть сумасшедшая тетка.»

Все дальнейшее пребывание гогена в Арле было подчинено этой цели.

Винсент в письмах требовал, чтобы художники позировали друг другу. Не просил, а требовал. За такую натуру не надо было платить, при этом в один сеанс получалось два портрета. И еще он приветствовал автопортреты. Где еще можно найти натурщика, согласного сутками сидеть напротив художника?!

Автопортрет гогена он ставил выше любой из своих картин. Ясно, что гоген сразу выменял "Подсолнухи"

гоген пишет портрет Винсента. Портрет сохранился, и он является самой веской уликой лжи и преступления, сохраненного Временем. Отметим, что гоген гениальность «Подсолнухов» приписывал собственному влиянию на Ван Гога.

«я взял на себя задачу просветить его, что мне было легко сделать, так как я нашел в нем богатую и благотворную почву…С этого времени Винсент достиг удивительных успехов, кажется он понял, что в нем было, и отсюда вся эта серия – подсолнухи за подсолнухами в великолепном солнечном свете»(Роберт Уоллэйс «Мир Ван Гога» М. «Терра» 1998г)

И на портрете, сумасшедший Ван Гог рисует подсолнухи. Между тем, из писем Вина известно, что все «Подсолнухи» написаны до сентября 1888 года. А гоген приехал в конце октября.

«Это действительно я, только сумасшедший!» - заключает Винсент, глядя на свой портрет. Сохранилось еще два прижизненных портрета Винсента:

портрет пастелью Тулуз Лотрека, написанный в Париже за год, до портрета гогена, и в то же время написанный Арчибальдом Патриком, английским художником. Ничего общего с портретом гогена на них нет. Хотя, если мы посмотрим на гогеновский портрет Меира де Ханана, на чьи деньги он жил в Бретани после Арля, мы увидим не менее уничижительное отношение к тому, кто кормил автора.

Но если  случае де Ханана присутствует просто насмешка, Винсент же - действительно предстает сумасшедшим с признаками дауна, кои найти в интеллигентном лице голландского аристократа могло только богатое воображение биржевого маклера, навязанное только жаждой утопить конкурента. Ведь де Ханан не составлял конкуренции, а Ван Гог – таки да. При этом автопортрет гогена, себя, любимого, отличается завидной точностью и отсутствием каких либо синтезаций и искажения, а достаточно тривиальное, судя по фотографиям, лицо облагорожено высоким лбом. 

Гоген еще в Бретани с Бернаром создали новое направление – синтетическое.

Его девиз летом 1888 года сформулировал гоген:

«Не пишите слишком много с натуры. Искусство есть абстракция. Ищите абстракцию в природе, предаваясь грезам перед ее лицом, и прежде всего думайте о будущем творении» (продаже ИН)

Через год Винсент напишет Бернару:

«Крестный путь» — ужасен. Разве гармоничны в нем цветовые пятна? Я не прощу тебе банальности — именно банальности композиции. Когда Гоген жил в Арле я, как тебе известно, раз или два позволил себе увлечься абстракцией — в «Колыбельной» и «Читательнице романов», черной на фоне желтой полки с книгами. Тогда абстракция казалась мне соблазнительной дорогой. Но эта дорога — заколдованная, милый мой: она сразу же упирается в стену.

Не спорю: после жизни, полной смелых исканий и единоборства с природой, можно рискнуть и на это; но что касается меня, я не желаю ломать себе голову над подобными вещами. Весь год я работал с натуры, не думая ни об импрессионизме, ни о чем другом. Тем не менее я еще раз дал себе волю и потянулся за звездами, которые оказались слишком велики, и вот снова неудача. Теперь с меня довольно!(Выделено ВВГ)

Тем не менее, Винсент пытался действительно учиться у гогена. Маклер же получил в руки вожжи управления этой необъезженной лошадкой, но своеволие Вина было настолько сильнО, что …даже не знаем с чем сравнить…это, как тормоз и  газ нажать одновременно. Конец двигателю.  Да и их совместную кассу гоген срочно прибрал к рукам, включив в статью расходов «гигиенические прогулки» в местный бордель. Одно такое посещение стоило месячной дозы красок для Вина. Но ведь гоген навел порядок в красках, и его нужно понять.

Художники все же пытаются экономить на питании, и варят в Желтом доме на газовой горелке. Винсент в письме брату восхищается восточной кухней, которую знает гоген.

Но первая попытка Вина приготовить суп, оканчивается скандалом. Гоген заявляет, что Винсент готовит суп также, как пишет картины – как сумасшедший, беспорядочно смешивая компоненты. Вылив суп, они идут в кабак, где Вин кидает в гогена стаканом??????????(сведения от гогена, поэтому поставим много знаков вопроса).

Мы не сказали, что художники достаточно много пьют абсента. Есть желающие приписать сумасшествие Ван Гога этому напитку. Да чему только не хотят приписать?! Поиск простого объяснения сложнейшей личности – самая распространенная ошибка. А наши Мудрецы сказали совершенно точно "Гаон ве шеигаон ярду яхдав". "Гений и сумасшествие спустились вместе"

                                            

                                      13.

Зная нашу слабость к жизни и смерти Винсента Ван Гога, многие люди задают один и тот же вопрос

                               А что особенного в его живописи?

Что, нет других художников, современных ему и после него, способных так писать?! Их же, как грязи!

Когда перед нами человек, напичканный расхожими фразами «о вкусах не спорят», «а есть другое мнение», или желающие, глядя на картины отдыхать от работы чувств, или сравнивать картины с другими картинами, а не с Абсолютом, с картинами нарисованными Природой, (такие давно уже бросили читать эту нашу муть) мы обычно отделываемся таким анекдотом.

В Эйлате на конгресс пивоваров собрались производители пива. В перерыве между заседаниями хозяева компаний спускаются в буфет. Руководитель фирмы «Калсберг» заказывает свое пиво, «Туборг» -свое, «Голдстар» - свое. И так все компании. Представитель пива «Гиннес» берет «Колу».

На удивленный вопрос, почему он не берет пиво, отвечает вопросом

-         А что, кто-то взял пиво?

Где вы видели художников?

Но, шутками конечно можно отделаться, а мы взялись за нешуточное дело.

Что же такого особенного, неповторимого в многовековой истории искусства сделал скромный клерк из фирмы «Гупиль».

Возьмем для простоты понимания две картинки, написанные пером. Первую, – из письма брату, набросок картофельного поля.

Ясно любому, что в письме не рисуют картин. Набросок, ухваченное мгновение, не имеет никакого значения, ценности, а потому высокой точности исполнения здесь никто не ждет. Но, достаточно попробовать перерисовать эту маленькую картинку, как вы поймете – каждая линия, интервал между линиями, их наклон, толщина, начало и окончание, все подчинено передаче ощущения от наблюдения. Повторить в точности сможет разве что … фальшивомонетчик, но и он обязательно нарушит пропорции и собьется. Фигуры выверены и правдивы, не правдоподобны, а правдивы. Что же пишет в письме Вин?

«Небольшой рисунок наверху – это то, что я видел сегодня…

В действительности земля была великолепна. Я не считаю этот набросок достаточно зрелым, но я был поражен впечатлением, а что касается света и тени, они были действительно такими, как я тебе нарисовал…»

Не знаю точно, какими перьями тогда писали письма, но точно знаю, что не авторучками «Пайлот» с выверенной до десятых миллиметра толщиной линии.

В перерывах вынужденного безделья мы решили побаловаться такими современными инструментами, и попробовать повторить набросок, благо он небольшой. Несмотря на видимое сходство в этой, судя по затраченному нами времени исполнения, батальной картине, нет ни воздуха ни света, явно наличествующих у Вина. Какой силы должно было быть впечатление, и какой уверенной рука художника, чтобы схватить это все за несколько минут, пока мимо проходили сборщики! Может быть, они возвращались, но, если даже срисовывая с мертвой (живой) картинки, мы потеряли напряжение в фигуре, идущей за плугом, то как можно поймать его в движении. У нас получилась фигура актера, никогда не ходившего за плугом, но вынужденного позировать для съемки, тогда как у Винсента она напряженно вдавливает плуг в землю.

Кстати о фигурах. Большую часть денег, полученных от брата, Вин отдал натурщикам и мечтал, что научится делать портреты в один присест (читай - дешево) Отсутствие фигур в поздний период объясняется очень просто – экономией. Ведь он не мог халтурить, как гоген, писавший по фотографиям. Правдоподобие его не интересовало, а Правда без натуры и натурщиков на холст из Жизни не переходит. Хороший натурщик, как хороший актер – дорог и редок. Равнины и сады Арля и Бретани позировали, требуя в уплату только терпение, и огромное количество холстов и краски, потому как Дама-Природа изменчива ежесекундно и для того, чтобы поймать какой-то интересный эффект, иногда надо прийти на одно место несколько раз и испортить не один тюбик краски. Попробуйте, после такой тяжелой работы спокойно слушать умников, сравнивающих ее результат не с Самой Дамой, а с другими картинами, которые нарисовали другие художники, может, и пытавшиеся передать, но совсем другое состояние Дамы, а чаще не видевшие ее в лицо, или писавшие по памяти, в тиши студии, не желая мерзнуть на пронизывающем мистрале и испепеляющем  августовском солнце.

«Такое ощущение, что никто не видит заката» в сердцах пишет Вин брату.

Вторая картина «Скала у Монмажура». Это уже не набросок в письме – это полноценный этюд. Количество линий и точек несравненно с первым, но каждая из них находится на своем месте, имеет точно выверенные параметры и соответствует всему замыслу картины. Природа Израиля и Прованса во многом схожа, и мы находили в Иудее такие камни и уж конечно такие маслины. И должны ответственно заявить – каждая точка и линия на этом рисунке служит одному - передаче ощущения от  Природы. Штриховка, ее наклон, толщина линий – абсолютно точны и при малейшем изменении теряется вся гармония. При этом даны только те линии, которые служат цели – лишних нет ни точек, ни линий, ни штриховок, как в теле человека нет лишних органов.

Мы не видели оригинала, но смеем предположить, что в нем намного больше необходимых нюансов, плохо различимых даже на этой фотографии.

Увидеть главное, отбросить второстепенное, изобразить только главное, то, что создаст ощущение и у зрителя, при этом быстро и точно.

Похожесть или подобие виденному здесь совсем не играет роли, как не играет большой роли для читающего измененный порядок букв в слове. Мы все равно прочтем его и поймем смысл написанного. Если есть смысл.

ПО РЕЗУЛЬТТАМ ИЛССЕОВАДНИЙ ОДОНГО АНЛИГЙСОКГО УНВИЕРТИСЕТА, НЕ ИЕЕМТ ЗАНЧНЕНИЯ, В КОКАМ ПРЯОДКЕ РСАПОЖОЛЕНЫ БКВУЫ В СОЛВЕ.ГЛАВОНЕ, ЧОТБЫ ПРВАЯ И ПСЛОЕНДЯЯ БКВУЫ БЛЫИ НА МСЕТЕ.ОСАТЬЛЫНЕ БКВУЫ МГОУТ СЕЛДОВТАЬ в БЕСПОРДЯКЕ, ВСЕ-РВАНО ТКЕСТ ЧТАИТСЕЯ БЕЗ ПОБРЕЛМ.ПИЧРИОНЙ ЭГОТО ЯЛВЯТЕСЯ ТО,ЧТО МЫ НЕ ЧИАТЕМ КДАУЖЮ БКУВУ ПО ОТДЛЬЕНОТСИ, А ВСЕ СОЛВО ЦЛИКЕОМ

И вот в этой виртуозности передаче ощущения штрихами и мазками( как в этом тексте передача смысла буквами) – Ван Гогу не то что нет равных, еще много лет никто не приблизится к нему на несколько ступенек.

Наверное, Паганини в музыке достиг той же виртуозности, но мы вступаем на незнакомую зыбкую для нас почву.

А теперь представьте себе, что и в цвете Винсент достиг такой же виртуозности в передаче цветов, в соответствии цвета с рисунком, в гармоничном их сочетании, и в полном соответствии гармонии картины с Природой Прованса, которую любил до безумия, которую изучил до травинки, и изображая которую, как пишут любимую женщину, не мог позволить себе солгать ни в общем, ни в частностях.

«Я почти полностью перестал общаться с художниками, хотя и не могу точно объяснить, почему и как это произошло. Обо мне думают бог знает что и распространяют самые эксцентричные и скверные слухи; из-за этого я по временам чувствую себя одиноким и покинутым, но, с другой стороны, получаю возможность сосредоточить свое внимание на вещах, которые вечны и неизменны, иными словами, на вечной красоте природы.»

«Сегодня вообще удачный день. Утром я рисовал сливы в цвету, как вдруг поднялся жуткий ветер — такого я нигде еще не видел. Налетал он порывами, а в промежутках выходило солнце, и на сливе сверкал каждый цветок. Как это было прекрасно!.. С риском и под угрозой, что мольберт вот-вот рухнет, я продолжал писать. В белизне цветов много желтого, синего и лилового, небо — белое и синее. Интересно, что скажут о фактуре, которая получается при работе на воздухе? Посмотрим..»

Глядя на удивительную природу Израиля, мы можем его понять. Скучая по снежным горам Тянь-Шаня, потеряв их в прошлой жизни, мы прилепились душой к этому маленькому пятну на карте мира. Каждая пальма, прикрывающая высохшими ветками колени, видится нам Тамар из Танаха, каждая маслина, а наши маслины куда древней провансальских, рассказывает об истории этой земли, о чуде возвращения моего Народа к истокам.

Не родился еще колорист, способный написать эту Землю, так, как она этого заслуживает, так, чтобы картина передавала весь мистический образ этого места, с которым связана вся история человечества, при этом оставаясь в земле, в реальности, совмещая духовное с материальным, прошлое с будущим, цвет со светом и музыкой, современных иудеев с древней Иудеей, Народ с Торой. Тут и там мы видим попытки такого прорыва, но разве не требует эта Земля работы большей, чем земля Прованса?! Разве можно, как сделал это Рубин, облегчить себе работу, помещая на картине коз, скопированных через кальку?! Но, при этом и отрываться от действительности, как делает в своих удивительных картинах мой земляк и современник Нахшон, на мой, непосвященный взгляд, ошибочно. Так и хочется сказать ему:

-         Давай поговорим об этой маслине и этой канаве! И, разве ты пишешь книги, а не картины? Зачем эти буквы и слова? Да, это великие буквы Торы, и имеют они огромный скрытый смысл. Передай его светом, цветом, передай фигурами весь трепет твой перед этой Землей и её Создателем! Путь символистов – тупиковый путь. И почему за все годы, что мы живем бок о бок, я ни разу не видел тебя с мольбертом на ветру? Или, хотя бы в машине, возле какой-нибудь рощицы.

Но разве мы станем говорить такие вещи. «Кто ты такой? Да пошел ты…» - вполне достойный ответ на такую чушь. «Бери краски и пиши!» Да и высказываем это на языке, на котором этот художник не говорит, и, скорее всего, сотрем все  к черту.

  Наша тетушка в достаточно зрелом возрасте взялась здесь за кисти, и уже достаточно преуспела в этом деле, но мы дали обет – не притрагиваться к краскам, по простой земной причине, которую высказал Вин за несколько месяцев до своей гибели, когда у Тео родился сын:

«Лучше создавать живые картины, из плоти и крови»

Страшно их создавать, нельзя исправить ошибки, переписать заново, или выбросить, но тем и интересны эти попытки создать законченные произведения из этих маленьких живых белых холстов, называемых детьми. Вырастить их свободными и не голодными, не гонимыми и ранимыми, гордыми и не заносчивыми. С умом в голове и теплом в сердце. Как же это трудно! Труднее этого – только потеря родителями детей, что и нам со Светом довелось пережить…

    11.

Когда-то мы выразили соотношение свободы с материальным миром в строчке песни

                            Свобода – она такая… голодная!

Тео кормил брата и давал ему кров. Ему было трудно жить с ним в одной квартире – он писал об этом сестре.

Вин чувствовал это и уехал без разговора с братом, по-английски.

Вырвался в очередной раз из клетки, о которой писал в письме, цитированном выше:

Птица в клетке отлично понимает весной, что происходит нечто такое, для чего она нужна; она отлично чувствует, что надо что-то делать, но не может этого сделать и не представляет себе, что же именно надо делать. Сначала ей ничего не удается вспомнить, затем у нее рождаются какие-то смутные представления, она говорит себе: «Другие вьют гнезда, зачинают птенцов и высиживают яйца», и вот уже она бьется головой о прутья клетки. Но клетка не поддается, а птица сходит с ума от боли...

Теперь он точно знает, для чего упало яблоко с дерева.     

Я начинаю чувствовать, что я стал совсем другим, чем был в день приезда сюда: меня больше не мучат сомнения, я без колебаний берусь за работу и моя уверенность в себе все больше возрастает. Но какая здесь природа!..

У меня еще никогда не было такой замечательной возможности работать. Природа здесь необыкновенно красива! Везде, надо всем дивно синий небосвод и солнце, которое струит сияние светлого зеленовато-желтого цвета; это мягко и красиво, как сочетание небесно-голубого и желтого на картинах Вермеера Дельфтского. Я не могу написать так же красиво, но меня это захватывает настолько, что я даю себе волю, не думая ни о каких правилах

О каких правилах здесь идет речь? Перспективка хромает? Такие мазки не кладут? Таким слоем краски не пишут?

Кто сказал? Винсент открыл в Арле удивительную вещь:

если ты чувствуешь пейзаж и достаточно техничен, для того чтобы изобразить картину быстро, не задумываясь о композиции и цвете, но, держа всё это  «в уме», то человек, рассматривающий такую картину будет чувствовать то же, что художник в момент творения.

Мы от себя добавим.

Что может быть интересней, чем ощущение, запечатленное в картине, скульптуре!

Ведь родить новые мысли, интересные людям, очень сложно.

А если вы сможете сделать картину своего ощущения от этого мига, то она будет уникальна даже для вас.

Именно поэтому Вин пытался преодолеть стену между «чувствуешь» и «можешь изобразить» и именно поэтому невозможно отойти от его завораживающих картин арльского догогеновского периода.

Просто уловить это чувство – сложнейшая задача. Попробуйте уловить ощущение от красивого заката на море. Уверяю Вас, достаточно проехавшей сзади машины – оно исчезнет.

В этом состоянии ощущения цветущего сада Вин забывал о еде и окружающем мире, забывал иногда и о кисти, судорожно нанося пальцем точнейшие мазки.

Никакой внешней красивости парижских художников, наносивших короткие мазки после показной задумчивости, в такой работе не было. Система Ван Гога в живописи сродни системе Станиславского в театре. Изучить роль, войти в образ, полюбить его, слиться с ним, зажить его жизнью, ходить его походкой, перенять его жесты, чтобы зритель поверил, что не актер перед ним, а живой принц Гамлет.

Вин изучал Природу, любил ее безмерно, подмечал мелкие детали и тона освещения, подолгу гуляя в окрестностях, пока не находил достойный вид. Изучив его до тонкостей, садился против белого холста и настраивался на работу, как остается актер в гримерке перед выходом на сцену.

Краски выдавлены на палитру в строгом соответствии с намеченным, в определенном месте. Светильник Осветителя включен и направлен на сцену. Страшно смотреть на белый холст и на то действие, что раскрывается перед тобой во всем своем великолепии, и которое ты сейчас хочешь остановить вот на этом белом холсте для себя, для брата и, что там скрывать, для потомков.

«Те, кто скажет тебе, что я пишу быстро – делают поспешные выводы!»

Вин сравнивает себя со старым львом, забивающим газель одним точным рассчитанным движением, в отличие от молодых.

Но этот опыт еще предстоит совершенствовать, а времени нет, тело не выдержит долгой нагрузки, а, скорее всего, не выдержит душа, изнывающая от ощущения, что на обучение уходит так много денег – невосполнимая утрата.

Он получает одну и ту же сумму в сто пятьдесят франков, и потому часто голодает, истратив деньги на краски и холсты, но и тут оправдывается, что охота на голодный желудок идет легче, чувство цвета – острее, а значит к цели ближе.

Цель предприятия Теовин – продажа картин – то отодвигается в бесконечность, то приближается, когда кто-то из импрессионистов умудряется продать свои работы.

Бернар с гогеном живут в Бретани на деньги, которые молодой художник получает от родителей. Тео, желая помочь гогену, делает ему имя, и даже данным ему правом покупает несколько работ, (отзывы его хозяев о картинах мы уже приводили, самое лестное - мазня) рискуя собственным местом.

    Весной Вин снимает дом и, опьянев от этой роскоши, предлагает сделать Южную Мастерскую, в которой художники будут творить искусство будущего и которую можно будет передать молодым по наследству.

Тео в мечтах Вина станет поддерживать их и пытаться продавать картины, а гоген, как признанный гений, будет директором и руководителем.

    Идея спасения "бедных старых кляч – нищих художников" настолько завлекла Вина, что он несколько огромных писем посвящает исключительно ей, пытаясь обосновать брату (а скорее себе) все ее преимущества. Опять спасение, как спасение шахтера в Боринаже, и проститутки Син в Гааге. Вин весь в этом.

Мы не располагаем письмами Тео, но не трудно догадаться, что его одобрение связанно не столько с перспективами предприятия Теовин, от присоединения гогена и Бернара, сколько любовью к брату и аргументом «чем бы дитя не тешилось».

Винсент пытается рассуждать прагматично, что довольно смешно слышится из уст такого далекого от материальных вещей человека.

В перерывах между длительными, изматывающими душу и тело сеансами живописи, он писал письма Тео, читал книги и пытался как-то устроиться, предвидя свое долгое пребывание в этом отшельничестве от людей, впрочем,  в обществе Матери-Природы, с которой беседовал, как с умнейшей натурщицей, которую любил, изучал и знал каждую травинку на ее теле, каждый камешек, каждый изгиб маслины, каждый цветок.

Кстати, о женщинах Ван Гога мы ничего не сказали до сих пор.

    Те две истории Вина с женщинами, что дошли до нас, если их очистить от шелухи слухов и сплетен, сводятся к одному предложению - ни одна женщина не могла вынести натиска любви этого сильного крепыша, его страстной натуры, его запредельной любви. Третья, её звали Син, была проституткой, и Вин прожил с ней полтора года, в очередной попытке спасти человека. Она просто не знала, что такое неплотская любовь, и воспринимала тепло Винсента, как странное чудачество богатенького дяденьки. При этом Вин хотел жениться на ней (на минуточку, отпрыск древнего дворянского рода) и всерьез обсуждал этот вопрос с Тео, описывая скромный быт художника, в маленькой комнатке с люлькой. Картина «Скорбь» - плод той связи.

Мы долго рассматривали два изображения: фотографию Кее, кузины Вина, отвергшей его любовь, скорее всего из-за бедности Вина, и рисунок углем Син, держащей на руках свою одиннадцатилетнюю дочь.

Обе женщины настолько отталкивающей внешности, что любовь к ним вызывает мысли о некрофилии. Но Кее, скрытая проститутка, желающая продать себя подороже, и потому страшнее откровенной Син, к которой бросился Вин из Амстердама в Гаагу, как бросаются из жаркой парной в остужающий снег.

Спасти, вытащить из бездны, как того шахтера в Боринаже, вернуть из борделя в дом, где двое детей и мать – привычное дело для летящего в пропасть Винсента.

«Дать хлеба голодным – кормить свою душу» - это наблюдение Ницше Вин взял за жизненный принцип. Но деньги ему давал Тео, и когда спонсор потребовал прекратить эту благотворительность ввиду ее бесперспективности, Вин вынужденно согласился. Нам кажется, что Тео не столько потребовал, сколько поставил перед братом высокие цели, коим Син и ее семейство никак не могли способствовать.

   Только однажды, одна вдова влюбилась в Вина, но он уже занимался живописью очень серьезно, и отвлекаться на других женщин от "Северной Природы" не собирался. Женщина пыталась отравиться, но выжила. Вин навестил ее в больнице и расстался с ней, не пожелав продолжения.

В Париже, имея в друзьях Тулуз- Лотрека, Вин отбросил свою целомудренность, но кроме владелицы кафе «Тамбурин», Агостины, мы ни о ком из парижских женщин точно не знаем. Дружить с Лотреком и не пить Винсент не мог.

Пристрастился к абсенту, но вовремя сбежал от легких женщин в Арль, к той, которая ждала его там, "Южная Природа" прикрытая от художника сильным ветром-мистралем, сносившим мольберт, ведь совершенные женщины требуют сильных самоотверженных мужчин, способных покорить своим мужеством.

И Природа покорилась его мужеству. Уверенность в правильном пути – это чувство сделало Винсента сильнейшим среди сильных.

Не знаю, пел ли московский бард Михаил Щербаков о Ван Гоге, но   песней «После холодности…» он сказал о Тео и Вине больше, чем все книги, написанные о братьях. Мы приведем здесь текст, но лучше слушать http://ololo.fm/search/%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB+%D0%A9%D0%B5%D1%80%D0%B1%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%B2/%22%D0%BF%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B5+%D0%A5%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8+%D0%91%D0%B5%D0%B7%D0%B1%D1%80%D0%B5%D0%B6%D0%BD%D0%BE%D0%B9%22

После холодности безбрежной,

безнадежной, из года в год,

после медленной этой казни,

затяжной, как болезнь, как песнь,

ты, Бог весть для какой причуды,

глаз и рук своих ад и мед

вдруг распахиваешь навстречу

мне, забывшему, кто я есмь.

И молчу я, дыша едва.

Сердце вспыхивает и гаснет.

Слух не внемлет. Ни рук, ни глаз нет.

Гортань мертва.

Так, быть может, иной пернатый

с юных дней в стенах четырех,

позабыв назначенье крыльев,

долгий срок живет взаперти,

и, когда он уже не птица,

кто-нибудь - невзначай, врасплох -

открывает ему просторы:

что, мол, делать с тобой! Лети.

Но ведь это - янтарь, слюда,

безделушка ручной работы.

Уж какие ему полеты!

Беда, беда...

А представь-ка себе, что узник,

не найдя на окне замка,

от внезапности ошалеет

и шагнет, ошалев, в окно -

потому что, увидев небо

без малейшего огонька,

возомнит, что оно - в алмазах.

А такое не всем дано.

Только гений он или бахвал -

мягче камни внизу не станут.

Обманулся или обманут -

равно пропал.

Берегись выпускать на волю

сумасброда, слепца, певца.

Берегись, он весьма опасен,

ибо с бездной путает высь.

Если ж выпустишь, то немедля

сожаленье сотри с лица,

задави в себе состраданье

и тогда уж - не берегись.

Можешь с легкой душой смотреть,

как он, падая, улыбнется:

что, мол, делать с тобой! Придется

и впрямь лететь...

Ощущать чужую боль, как свою -
моя давняя юдоль. Не запью,
 В изоляции не слезу с ума.
Информации нет! Дезы есть тьма!

Фибоначчева спираль из Земли
разнесёт по миру вдаль все мои
пожелания - ВСЕМ людям, ДОБРА!
Все мы справимся ! Мы - будем!! Села!!!

Из Израиля к вам Ника придёт!
Мир израненный-Герника, вздохнёт!
На помхмелье нам поможет рассол
правды, той, что режет нам Пикассо.
ИН

Картинцка с натуры.
Как ест беременная Женщина -
не ест НИКТО! Она Б-жественно,
внимает пищу, отрешенно,
от мира этого. Смешон он
ей, коли жизнь не зарождает.
Она лишь Б-гу подражает.
Наивно, целостно, беспечно -
так ест беременная Женщина.
ИН

Иван Нави Михаил  ССеменович  Казиник.  В Израиле.
Впервые я услышал это имя от друга, 4 ноября 2016 года. «Подсел» с первого его фильма, из серии «В свободном полете» , с любовью снятого Шадханом. Подсадил я после этого на Казиника много людей. За два месяца пересмотрел и прослушал практически всё, что было на то время в интернете. В нескольких отзывах о живом концерте прозвучало «Это очень сильно отличается от фильмов и съемок». Ближайшая школа Казиника была в марте 2017 . «Вена с Казиником» . Я впервые поехал за границу один. Но Свет мой поговорила с организатором , Ксенией и сказала мне , - Я спокойна. Ты в надежных руках. ( Collapse )

Такое редко бывает. Ремонт в доме - все детишки в куче.

Я не знаю, где поставить тире , как в "казнить нельзя помиловать - запятую. Это на ваше усмотрение, други!

Сижу я в новой будочке
и сам себе завидую  -
ведь, за решёткой будучи,
я наслаждаюсь видами
окрестностей Хеврона.
Когда-то начинал я здесь -
старинная промзона.

Да.. Тридцать лет из странностей,
и в вечном возвращении
из горя - да в опасности,
без жалобы и мщения
пришёл вот к этой ясности -
под ложечкою жжения.
28.04.19
Вид из будки изральского охранника.